Трагические события в истории нашего народа — массовые репрессии и голод — не просто отбросили нас назад в развитии, но и стали всенародной трагедией, реализованной поэтапно и целенаправленно. Эти бедствия унесли жизни выдающихся личностей, уничтожили культурные и духовные ценности. Они нанесли урон не только численности населения, но и самому национальному сознанию. Получило ли отражение это горькое прошлое в нашей литературе? Насколько глубоко раскрыты судьбы тех, кто стал жертвой произвола, кто был изгнан или уничтожен? С этими вопросами мы обратились к члену Сената Парламента РК Нурторе Жусипу, а также известным писателям: Есею Женисулы, Акерке Асан и Ерболу Алшынбаю.

Необходима художественная летопись страшного времени

Корреспондент: Как вы оцениваете литературное осмысление годов голода, репрессий и депортации? В каких произведениях, по-вашему, наиболее полно раскрыта трагедия того периода?

Ербол АЛШЫНБАЙ: Голод и репрессии 1930-х годов — наиболее трагический период в истории казахского народа. Согласно переписи 1897 года численность казахов составляла 4,4 миллиона человек — 57% всех тюркоязычных народов в составе Российской империи. Ахмет Байтурсынулы в 1913 году писал: «Альхамдулилля, нас шесть миллионов». Однако к 1939 году нас осталось лишь 2,3 миллиона. И это — без учёта потерь Второй мировой войны. Мы лишились почти 40% населения, не считая прироста, которого не было. Потери катастрофические.

Население Казахстана резко изменилось: из-за депортации и освоения целины доля казахов сократилась до меньшинства. Эмоциональные последствия трагедии — страх, недоверие, боль — до сих пор живут в общественном сознании.

Что касается литературы — мы пока не сумели полноценно осмыслить и описать эти события. Есть рассказы Бейимбета Майлина, роман Смагула Елубая, книга Валерия Михайлова… но этих произведений можно пересчитать по пальцам. Нам необходимо пройти катарсис, как это сделали другие нации: через искусство, кино, литературу, исследование.

Есть хорошие научные труды: Манаш Козыбаев, Турсын Журтбай, Мамбет Койгелдиев и другие внесли значительный вклад. Американская исследовательница Сара Кэмерон тоже посвятила этому монографию. Опубликовано множество архивных документов.

По поручению Президента была создана государственная комиссия по полной реабилитации жертв репрессий. Полученные данные должны лечь в основу художественной летописи тех лет. Я верю, что новое поколение писателей создаст достойные произведения на эту тему.

Есей ЖЕНІСҰЛЫ: Эта тема до сих пор остаётся мало исследованной в литературе. Произведения об эпохе 1910–1940-х годов можно пересчитать по списку: от рассказов Бейимбета Майлина до повестей Т.Саукетаева и романов современных авторов. Но 20 произведений — это ничтожно мало. Мы должны иметь сотни книг, чтобы тема заняла своё место в литературном процессе.

Некоторые произведения, такие как «Құпия қойма», «Сұрапыл», «Алатау», «Шошқаның құмы», «Рақымсыз көктем» поднимают тему голода прямо. Другие — лишь вскользь. Панорамный взгляд преобладает. Не хватает глубины, персонажей, конфликтов.

Что касается темы репрессий и депортаций — она в большей степени развивалась в документальной прозе. «Ұраным – Алаш» Турсына Журтбая — выдающийся труд. В советское время писались «Тар жол, тайғақ кешу» Сакена Сейфуллина, позже появились «Қызыл жебе» Шерхана Муртазы. В 1990-х годах Дукенбай Досжан написал «Алыптың азабы» о судьбе Мухтара Ауэзова. Бейбит Койшыбаев в 2023 году издал роман «Комиссар Жургенов».

Нурторе ЖУСИП: До независимости это была закрытая тема. Все, что касалось голода, депортации, репрессий, подвергалось жесткой цензуре. Только с 1990-х годов началось открытие «белых пятен». Историки, такие как Мамбет Койгелдиев, Талас Омарбеков, Бейбит Койшыбаев, внесли большой вклад.

Сейчас нельзя сказать, что трагедия полностью осмыслена в литературе. Отдельные произведения — «Ақ боз үй» Смагула Елубая, рассказы Майлина — являются исключением. Совсем недавно Сенат и ЕНУ подготовили 10 томов архивных документов. Это кладезь информации для будущих писателей и учёных.

Акерке АСАН: Загляните в любой зарубежный книжный магазин — и вы увидите десятки книг о Холокосте, войнах, насилии. Такие темы постоянно изучаются, переосмысливаются, обсуждаются. «Дневник Анны Франк» знают по всему миру. Книги Виктора Франкла популярны в Казахстане.

Но литература стран, переживших колонизацию, часто маргинализируется. Айжаз Ахмад в статье 1987 года поднимал вопрос о том, как литература Третьего мира обезличивается. Это напрямую касается Казахстана.

Да, у нас есть произведения — Бейимбет Майлин, Смагул Елубай, Шерхан Муртаза, Қабдеш Жұмаділов. Но если мы хотим сформировать зрелое, чувствительное общество — нам нужно больше таких книг. К современной литературе тоже есть надежды: поэма «Қара орамал» Ғалыма Жайлыбая, рассказ «Қарға» Серика Сагынтая. Но в мировом контексте — это капля в море.

Каждая страница Великого голода пропитана болью

Акерке АСАН: Как уже говорилось, произведений очень мало. В 1990-е годы литература переживала кризис. Сейчас, к счастью, наблюдается рост интереса. Однако прежде чем говорить о глубине — нужно нарастить массив произведений.

Нурторе ЖУСИП: Многое в архивах до сих пор засекречено. Но работа продолжается. Комиссия по реабилитации, созданная по поручению Президента, собрала документы со всех регионов. Эти материалы должны быть переосмыслены и использованы.

Есей ЖЕНІСҰЛЫ: Мы даже на четверть не отразили ту трагедию. Нет даже художественного образа Голощекина, хотя историческая оценка дана. Нет полноценного портрета Левона Мирзояна. Почему Жусипбек Аймауытов стал первой жертвой расстрелов? Литературный ответ — отсутствует. К теме депортации почти никто не обращается. А ведь еще в 1970-х Сайын Муратбеков и Мухтар Магауин начали этот разговор.

Ербол АЛШЫНБАЙ: Две волны голода — это две разные трагедии. В 1921–1922 годах Алаш-ордынцы помогали голодающим: Байтурсынулы, Ауэзов, Дулатов, Аймауытов. Аймауытов вез скот в Торгай. Его за это судили. На суде он сказал: «Лучше есть отбросы, чем забирать долю у голодающего».

А во вторую волну (1931–1933) все лидеры уже были арестованы. Это был террор в чистом виде. Мы должны говорить об этом открыто. Только тогда можно исцелить народное сознание.

Мы ещё не осознали величие тех, кто боролся

Акерке АСАН: Мы, как народ, до сих пор не завершили изучение даже самых знаковых фигур своей истории. Мы учим Абайя с раннего возраста, но не всегда осмысляем его философское наследие. Мағжана Жумабаева мы стараемся понять как политического деятеля, но не до конца раскрываем его вес в литературе. Пробелы, намеренно вырезанные из истории, начали заполняться только в последние несколько лет.

Мы не строим иллюзий, что всё «до» было плохо, а всё «после» — хорошо. Даже те годы, когда мы, казалось бы, «проснулись», были результатом тщательно спланированного системного подавления. Мы ещё только в начале пути по осознанию судеб тех, кто боролся в годы голода и репрессий. В семьях каждого второго казахстанца есть трагедия, связанная с этим временем, но мы, новое поколение, нередко об этом даже не подозреваем.

Нурторе ЖҮСІП: Мы хорошо знаем художественные произведения о Тураре Рыскулове, Оразе Жандосове, Сакене Сейфуллине. Но есть менее изученные фигуры — Смағұл Сәдуақасов, Әлімхан Ермеков и другие. Судьба аксакала Жайына Бектурова достойна отдельного романа. Сколько таких имён ещё остаются в тени? Учёным и писателям ещё предстоит огромная работа. Это необходимо, чтобы трагедии не повторялись, чтобы наша молодёжь жила в открытом и справедливом обществе, зная свою историю.

Есей ЖЕҢІСҰЛЫ: Нет, ещё даже не начали всерьёз. Как читатель, я мечтаю, чтобы каждый молодой писатель имел хотя бы одну работу, посвящённую этим годам. Пройдут десятилетия, и останется только художественное слово. Сейчас мы проигрываем в том, как представляем историю народа языком литературы.

Ербол АЛШЫНБАЙ: Личности того времени были не просто жертвами репрессий — они были частью сложной и бурной эпохи. Два периода голода часто путают: в 1921–1922 годах Алашская интеллигенция активно помогала — Ахмет Байтурсынулы, Мухтар Ауэзов, Жусипбек Аймауытов, Мыржакып Дулатов. Аймауытов сам развозил скот голодающим в Торгай. Позже это обернулось обвинением. Его слова на суде: «Лучше есть отбросы, чем забирать умирающего с голода» — врезаются в память.

В 1931–1933 годах лидеры уже сидели в тюрьмах. Это был апогей красного террора. Мы обязаны различать эти периоды и подходить к ним с пониманием, гуманизмом, справедливостью. Мы заплатили за свободу своей кровью и жизнью. Теперь пришло время, чтобы солнце восходило над нашей степью, а не над чужими морями.

Подготовила: Мөлдір РАЙЫМБЕКОВА

qazaqadebieti.kz